Несколько сытых докризисных десятилетий западный мир жил мечтами о постиндустриальном обществе. Перепоручить грязную работу китайцам и вьетнамцам, а самим надеть белые воротнички финансовых консультантов — мифу об эффективности такого пути экономического развития сопротивлялись немногие. Среди них была Германия. Вместо выставок современного искусства на территории закрытых заводов немцы строили новые заводы. Вместо экспорта производства совершенствовали систему профобразования. Германия вошла в мировой экономический кризис на волне новой индустриализации и поэтому стала главной надеждой кризисной Европы Между тем еще недавно значительная часть европейских политиков полагала, что отказ от промышленности, точнее, ее вывод в развивающиеся страны с дешевой рабочей силой и переход к постиндустриальной экономике нового типа с огромным сектором сферы услуг, в первую очередь финансовых, превратят их страны в вечно процветающие экономики. Во главе движения деиндустриализации встали Великобритания и Ирландия. Этим странам, переживавшим в 70-е и 80-е годы тяжелые времена, казалось самым логичным попытаться превратить безработных сталеваров и токарей в барменов и финансовых аналитиков.
У прямо противоположного немецкого экономического выбора были свои исторические предпосылки. С одной стороны, богатые и, по сути, непрерывавшиеся традиции качественного промышленного производства, восходящие еще к началу XIX века. С другой — стремительное восстановление страны после Второй мировой войны, произошедшее именно благодаря сохранению и приумножению этих традиций. И пока остальные западноевропейские правительства размышляли о том, куда бы подешевле вывести производство, их немецкие коллеги резонно посчитали, что рубить сук, на котором сидишь, глупо, и продолжали инвестировать в собственную индустрию.
Наконец, гигантским стимулом для новой волны индустриализации стало воссоединение с Восточной Германией. Огромная территория, отсталая по инфраструктуре, технологическому уровню и качеству жизни, но в то же время обладающая разнообразными промышленными мощностями, требовала гигантских капиталовложений и огромного труда. Деньги — более триллиона евро — предоставило государство, и процесс освоения Восточной Германии стал отличным толчком к развитию немецких компаний. В итоге в то время, когда в Великобритании сворачивались целые отрасли, в Германии работники металлисты отгружали новые балки для строительства мостов через Эльбу и Шпрее.
Помимо прочего, большинство из 16-миллионного населения бывшей ГДР составляли именно промышленные рабочие. И хотя они не привыкли работать на западных производствах, общее техническое образование у них было — по общему признанию немецких предпринимателей — на вполне достойном уровне. Во всяком случае его оказалось вполне достаточно, чтобы, пройдя небольшой курс переподготовки, после неуклюжего «Трабанта» начать собирать современный Volkswagen. Понятно, что и немецкому правительству такого рода дополнительное образование обошлось значительно дешевле, чем полноценная переподготовка кадров. По оценкам экспертов, специальные образовательные программы для рабочих стоили не более 100 млн евро — капля в море капвложений в восточные земли.
Промышленность сыграла роль реального, а не бумажного объединителя страны. Произошедшая в 90-е годы быстрая очистка восточногерманского экономического ландшафта от компаний, неэффективно использовавших и материальные, и человеческие ресурсы, пошла на пользу Восточной Германии.
В этом сезоне встречать Новый год за границей решили несколько миллионов человек.По данным социологов, большинству россиян дома по-прежнему лучше. Высокий зимний сезон в этом году не оправдал ожиданий отечественных туроператоров. Спрос в целом сократился на 10-15 процентов.
